|
Своим первым романом Кен Кизи сам себе задал высокую планку, которую должно было взять на глазах у его многочисленных поклонников. Вторым романом великий американский писатель заслужил тот почти тридцатилетний литературный отпуск, который воспоследовал за этим. Название этого романа на русский переводили в разных вариантах - "Порою нестерпимо хочется", "Порою блажь великая". Мне больше нравится и кажется более подходящим содержанию книги второй вариант. Книга о блажи, которая порой одолевает людей. На протяжении всего романа то один, то другой персонаж подвергаются наплывам блажи, в широком смысле этого слова, которое толковый словарь Даля синонимирует и с дуростью, и с упрямством, и с несбыточными желаниями. Даже сам автор не стал исключением и по воле блажи на протяжении всего текста перескакивает от одного персонажа к другому, иногда в пределах одного абзаца, так, что порой становится непонятно, от имени кого теперь идёт повествование, но тем целостнее выходит полотно, погружая читателя в ворох помыслов действующих лиц романа. Нечто подобное нередко встречал в произведениях Стивена Кинга, но если у «короля ужасов» этот приём прилизан и подогнан к тексту, как правильно подобранный кусочек пазла, то у Кена Кизи он подобен непредсказуемой реке Ваконде-Ауге, на берегах которой происходит основное действие романа.
Кизи красиво живописует место действия этой лесорубной саги, показывая окружающий мир то глазами студента Лиланда, то оглядываясь девичьим взором Вив или озирая окрестности хозяйским взглядом её супруга Хэнка Стэмпера, и для полноты картины, когда на писателя находила блажь, край, в котором происходит круговерть событий, показан глазами местных жителей и приезжих, как мистер Дрэгер, которому, собственно, Вив и рассказывает историю семьи Стэмперов, перелистывая семейный альбом. Семьи, само появление которой в окрестностях Ваконды было следствием потомственной блажи, срывающей поколение за поколением её членов с места в вечном скитании на Запад. Семьи, как и все, со своими странностями и скелетами в шкафах, со сложными взаимоотношениями, в которые постепенно мастерски погружает Кен Кизи, ведя читателей к финалу, в котором проявляется разрушительная сила блажи, олицетворённая всё той же своенравной рекой — свидетельницей человеческих судеб и поступков, о которых ей журчат многочисленные ручьи и притоки, - от блажи которой зависит жизнь людей, расселившихся на её берегах.
Кизи — знаток человеческих душ, о чём писатель заявил ещё в «кукушкином гнезде», и подтвердил своей второй книгой. Он показывает, насколько порой мысли в голове человека отличаются от того, что видится и думается о них другому, и, как подверженные блажи, одни мысли стремительно меняются на прямо противоположные. Блажь будит глубинные слои сознания, которые ради самосохранения и покоя в обычной ситуации человек старается не тревожить, а иногда и вообще выкинуть из памяти, и тогда происходят события, зачастую ключевые в жизнях, связанных с ними людей. И, как и в первом романе, Кен Кизи не обходит вниманием тему взаимоотношения отдельного человека/группы людей с социумом, требовательным и не терпящим жизни не по его укладу, что в книге выражено забастовкой со всеми вытекающими.
Текст книги не простой, иногда громоздок, но если приноровиться и пересилить возможное отторжение, то история затянет, а язык, которым Кизи ведёт повествование, меняется в зависимости от того, чьими устами рассказывается очередная часть истории, то становясь простоватой речью старика Генри, то превращаясь в интеллектуальный поток в голове его сына Лиланда, звучащий под воздействием марихуаны. Взяв запутанную житейскую историю, Кизи не скатился до банальной мелодрамы, а написал великолепную книгу, удивительную по стилю изложения и притягательную в своей многослойности.
|
